Весь огромный день перед открытием фестиваля вел к нему — к знаменитому спектаклю по «Маленькому принцу» Экзюпери.
Отчего-то сегодня, в начале фестиваля, этот спектакль вышел особенно пронзительным. Казалось, что каждая интонация Константина Хабенского сегодня звучала неожиданно по-новому и обнажала какие-то неожиданные смыслы в наизусть знакомых строчках. Пожалуй, местами это даже была самая настоящая импровизация.
Сегодняшний «Маленький принц» растерял всю свою отстраненную притчевость и обернулся суровым, взрослым, экзистенциальным поиском истины. Становясь то летчиком, то Принцем, то лисом, Константин Хабенский будто бы оставался в то же время одним и тем же ищущим, глубоко несчастным героем. Он метался по песчаному холму сцены среди музыкантов, лестниц и огромных экранов, и словно бы совсем иными путями приходил к тому, что мы все с детства знаем — к тому, что глаза слепы, и что искать надо сердцем.
И Роза, обернувшаяся фотокарточкой с Марлен Дитрих, символом бесконечной холодноватой женственности, и теплые желтоватые отсветы, сопровождавшие рассказы принца о своей планете, и падающая вслед за ними синева и холод планеты Земля — все это разворачивалось сегодня в новую, бесконечно актуальную рефлексию. Человек потерял смысл, а затем нашел. Встретил другого, приручил его — и вновь потерял.
«Что толку наугад искать колодцы в бескрайней пустыне?»
Взаимоотношения Принца и Летчика, мучительное несогласие героя с несовершенством мира взрослых, роз и королей, талантливо наслаивающаяся на текст музыкальная ткань — все это было сегодня тонко, печально и ново. В какой-то момент, объясняя механизм «приручения», Константин ввел в спектакль человека из публики, объясняя ему, как медленно и аккуратно надо придвигаться к тому, кого хочешь приручить — и от этого простого выхода в зал совершенно особенно звучали потом знаменитые слова Экзюпери: «И наконец я набрел на дорогу. А все дороги ведут к людям».
Финальная же душераздирающая сцена смерти Маленького принца — а сегодня это была именно смерть, без каких-либо иносказаний — завершилась тем самым высоким катарсисом. В момент отлета души на свою планету Константин вручает альт Юрию Абрамовичу — и внезапный его мощный теплый голос как бы озвучивает все то невыразимое и тонкое, что мы привыкли читать между строк в «Маленьком принце», и звучит бесконечной любовью к людям, к цветам и звездам.
А после все вышли из театра в теплый февральский вечер, запрокинули головы — и вдруг увидели, что на небе ярко-ярко горят те самые особенные южные звезды, которые одновременно и смеющиеся бубенцы, и старые колодцы со скрипучим воротом, и где-то среди них совершенно точно сегодня смеялся и Маленький принц.
Comentarios